— Ничего себе.
Наташа прилегла, опершись головой о руку, и Николай воодушевился: такая позиция жены означала уже не вежливое участие к его делам, а самый искренний интерес.
— Да. Прибывший дежурный наряд действительно обнаружил труп мужчины с двумя огнестрельными ранениями, и, что более интересно, чем звонок предполагаемого убийцы — не одного, а сразу двух живых людей на месте преступления: мужчину и женщину.
— Ты их видел?
— Я приехал, когда уже нашлись добровольцы в понятые. Мужчине около сорока с чем–то, женщина значительно моложе и, кстати, очень красивая.
— Ну–ну — улыбнулась Наташа.
— Мужчина выглядел очень подавленным, что, кстати, косвенно подтверждало его разъяснения о том, что хозяина квартиры он застрелил случайно.
— А как они оказались в его квартире, он не разъяснил? И что именно собирались унести.
— Да уносить–то особо нечего. И, кстати, если бы даже и было, то уж точно не предполагаемому убийце.
— Он что, знаменитость?
— В некотором смысле, да. Во всяком случае, подозревать его в ограблении — абсурд полнейший.
— Кто он?
— Минутку терпения.
— Не могу.
— Придется, любимая. Важнейший вопрос — какого дьявола эти двое забыли в квартире несчастного. Да, кстати, я не сказал, как выглядела девушка?
— Я уже поняла, что она гораздо красивее меня и не вижу смысла акцентировать на этом внимание.
— Ну, во первых, красота женщины — уже улика.
— Угу. А еще улика — ее тело.
— Не перебивай. Но я не о красоте, прости что повторяюсь.
В глазах Николая, помимо совершенно взбесившегося интереса, металось подкрепленное ужином веселье.
— Так вот, красоту женщины пришлось разглядывать. Она, знаешь ли, маскировалась.
— Неужто в паранджу вырядилась?
— А ты злая, когда ревнуешь. Ссадину она напялила. Вот здесь, — он ткнул себя в левую скулу. — И красный такой широкий след, — Николай провел ладонью от мочки одного уха до другого.
— В смысле — след?
— От скотча. Рот у нее был заклеен, по утверждению мужа.
— Мужа?!
— Человек, сознавшийся в убийстве хозяина, ладно, пусть не хозяина, квартиросъемщика. Так вот, этот человек и красивая, но слегка покореженная девушка — муж и жена. Так они, во всяком случае, себя представили. Врать бесполезно — говорят ли они правду, можно выяснить в любое удобное для нас время. Да, кстати, у девушки еще были связаны руки за спинкой.
— За спинкой, говоришь?
— Я имею в виду спинку стула. Она на стуле, со связанными за спинкой руками, с заклеенным скотчем ртом и с ссадиной под глазом.
— А зачем он ее связал?
— Кто он?
— Ну… — замялась Наташа. — А кто связал–то?
— Вот в этом–то и проблема. Муж утверждает, что приехал спасать жену.
— От кого спасать?
— Видимо от того, кто связал.
— Вот честно: я ни черта не поняла.
— Я пока тоже. Если бы этот парень не мямлил, а говорил более внятно, мы бы уже кое–что разъяснили. Значит, смотри: муж утверждает, что был звонок. Ну, ему на мобильный позвонили и сообщили, что похитили жену.
— Он знает, кто звонил?
— Номер якобы не высветился. Но он сказал, что женский голос. Сообщили, значит, что жена похищена и чтобы он ни в коем случае не обращался в полицию и не проговорился собственному охраннику.
— Ого, у него и охранник есть?
— Есть, — Николай предостерегающе поднял палец. — Также его якобы предупредили, что о дальнейших действиях, которые ему необходимо предпринять, ему сообщать позже. И повесили трубку.
— Ну?
— Был второй звонок. И тот же женский голос сообщил, что его жена жива–здорова и что он может в любой момент забрать ее по указанному адресу. Главное — чтобы он приехал один.
— И он поехал?
— И он поехал. Кстати, он утверждает, что приезжать невооруженным его никто не принуждал.
— Да–да–да! — саркастически подтвердила Наташа. — И поэтому он додумался захватить оружие, наверняка своего охранника…
— Свое. У него есть свой пистолет Макарова, которым он владеет на абсолютно легальных основаниях.
— Пусть будет свой.
— Из которого он, кстати, так и не выстрелил.
— Из чего же он тогда… Из пальца, что ли пристрелил этого?
— Еще нет никакой уверенности, что его застрелил именно он. Экспертиза покажет. Я пока лишь повторяю его версию.
— Слушай, давай перейдем на личности. Я скоро путаться начну: он, она, снова он…
— Еще чуточку терпения.
Наташа вздохнула. Николай любил ставить в конце любой истории эффектную точку, и главное — умел это делать. Стоило подождать, чтобы в очередной раз не разочароваться.
— Он, то есть предполагаемый убийца, — продолжил Николай, — приезжает на собственном джипе, кстати, машина действительно стояла во дворе. Приезжает по адресу, который ему продиктовали якобы похитители, или те, кто осведомлен о действиях похитителей. Он заходит в квартиру…
— Стоп! — подняла свободную от головы ладонь Наташа. — Кто ему открыл?
— Дверь была открыта.
— Что, настежь?
— Нет, просто не заперта на замок.
— По нашим временам — крайне подозрительное решение.
— Я тоже об этом подумал. Но допустим. Мы пока целиком доверяем ему.
— Убитому?
— Вот сама же сбиваешь!
— Я же говорю: назови имена!
— Не буду! Вот из принципа не буду!
Большой ребенок, подумала Наташа, мой старый седой мальчуган. Она улыбнулась с видимой покорностью, стараясь вникать в повествование — хотя бы для того, чтобы не обращать внимание на тянущиеся к ее горлу безжалостные руки совести.
— Он просто толкнул дверь, оказавшуюся не запертой. Если ему назвали улицу, дом и конкретный номер квартиры, но при этом не уточнили, что ключ будет у соседки напротив, или, там, под ковриком, значит вполне логично, что дверь будет открыта, разве не так? Мог же он предположить, что в квартире, помимо его жены, будет кто–то еще? Например, похитители? Что тут невероятного?
— В общем, справедливо. Сдаюсь.
— Но в том–то и дело, что за дверью никого не оказалось.
— Ну вот, пожалуйста. Сам же рушишь собственные конструкции.
— Если ты будешь и дальше бессмысленно перебивать, я не восстановлю даже его конструкцию.
— Кого е… Все, молчу, молчу! — она театрально похлопала себя подушечками пальцев по вытянутым губам.
— За дверью — возможно ты запомнила, что она открывалась в длинную прихожую, оканчивавшуюся комнатой. Так вот. За дверью он якобы сразу увидел жену — связанную, заклеянную, одним словом, типичную пленницу. Она сидела в комнате прямо напротив входной двери, и смотрела на входную дверь и ничего сказать не могла из–за чертова скотча. Он, разумеется, подскочил, расклеил ей рот и пока она ревела, он искать ножницы, чтобы освободить ее от веревок. Но вместо ножниц он увидел пистолет.
— Где?
— На столе. Громоздкий такой старый стол. Стул с женщиной стоял прямо перед столом. Ну, то есть, она сидела к нему спиной. И вот тут–то в дверь вошел человек.
— Погибший?
— Ну, вошел–то он живым. Ни муж, ни жена не могли точно вспомнить, что же она крикнула. Он утверждает, что она крикнула: стреляй! Она припоминает, что кричала: это он! Ну, имея в виду своего похитителя. В любом случае он схватил пистолет и выстрелил в вошедшего. Дважды.
— Постой, а она, что ли, видела пистолет у себя за спиной?
— Она утверждает, что этим–то пистолетом ее и ударили по лицу.
— Кто ударил?
— Тот, кто связал. Она утверждает, что этот кто–то и был убит ее мужем.
— А как ее похитили?
— Я не расспрашивал ее так подробно, мы отправили ее в больницу. Необходимо обследование и хотя бы минимальная помощь: мало ли что с ней успели сделать, да и эта кровь из раны на лице.
— Пока ничего не ясно. Как похитили, где? Почему, если предположить, что похититель и жертва — одно лицо, почему он не ждал в квартире, а куда–то уходил, причем оставив оружие? Зачем? Чтобы получить пулю от мужа?
— Все верно. Работы очень много. Больше всего меня смущает реакция мужа.
— А что такое?
— Я же говорю, он совершенно подавлен.
— Неудивительно. А если б у тебя жену похитили?
— Типун тебе… Но ведь все обошлось. И тем не менее, он был настолько растерян, что вспомнил об адвокате лишь, когда его арестовывали.
— Вы его забрали?
— А что с ним делать? Он сам позвонил и сознался в убийстве. Осмотр места преступления пока полностью подтверждает его признание. А вот версия о похищении жены — пока еще область фантастики. Нет, мы будем ее проверять, но пока доказательств нет, он — подозреваемый в убийстве, это однозначно. С какой стати отпускать его?
— Кстати, убийство — тоже повод для плохого настроения.
— Согласен. Просто он все время твердил, что все это нелепость, ошибка, и что он случайно убил.
